Соль земли

Беседа вторая

Что значит быть солью земли? – Измена христианским идеалам приводит к общественным катастрофам. – Добрые дела – это не только милостыня. – Евангелие должно освещать всю нашу жизнь. – Своим поведением мы можем приводить людей к Богу или отвращать от Бога. – Черточка в Священном Писании важнее, чем весь земной мир. – О белых воронах среди христиан. – Чтобы кого-то научить, нужен опыт, а не красноречие. – Как понимать заповедь: Не убий. – Грубым словом можно уязвить человека на всю жизнь. – Если мы не хотим мириться после ссоры, то будем посажены Богом в темницу страстей.

В прошлой беседе мы говорили с вами о заповедях блаженства, а сегодня будем рассуждать о прочих заповедях Нагорной проповеди Спасителя.

Вы есте соль земли: аще же соль обуяет, чим осолится? Ни во чтоже будет ктому, точию да изсыпана будет вон и попираема человеки15 (Мф.5:13). Вы – соль земли. Это сказано не с той целью, чтобы вызвать в нас гордость, а с той целью, чтобы укорить нас, если мы не имеем того, что в нас должно быть. Мы являемся солью лишь тогда, когда исполняем все заповеди блаженства. К прискорбию нашему, мы откровенно можем сказать, что этого не делаем. Слава Богу, если в нашей душе присутствуют какие-то отголоски заповедей блаженства и мы хотя бы осознаём, что не исполняем их.

Вы есте соль земли. Почему использован такой образ? Казалось бы, соль – это такая малость, но благодаря ей всякая пища приобретает вкус. Если приготовлено даже очень изысканное блюдо, но без соли, никто его есть не будет. Кроме того, соль во все времена служила своего рода консервантом: люди солили мясо, рыбу, овощи и таким образом надолго сберегали продукты от порчи.

Выражение: Вы есте соль земли – можно понимать следующим образом: как пища теряет всякий вкус без соли, так и без христиан жизнь на земле и вообще бытие мира теряет смысл. А можно эти слова понимать и по-другому. Как без соли все портится, так и без угодников Божиих все вокруг разлагается. И наоборот: если продукт, уже начавший портиться, вовремя посолить, он перестает гнить. То же самое происходит и в окружении святых людей: возле них все освящается, облагораживается и всякое гниение прекращается. Такие люди, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, казалось бы ушедшие от мира, становились центром огромной сферы влияния, исключительно благодаря своей евангельской жизни.

Мы сами по себе лишь в малой степени можем быть названы солью, но из среды христиан время от времени появляются особенные люди, вполне соответствующие этому евангельскому образу. Избранники Божии не могут явиться там, где нет условий для развития христианских добродетелей. Редко-редко в языческой среде или в среде иноверцев можно встретить человека, совершенно отделившегося от своего общества, окружения и ставшего истинным христианином без всякого содействия тому других людей. Поэтому и обыкновенные христиане, такие как мы, в некотором смысле достойны называться солью, потому что среди нас рождаются герои духа.

Аще же соль обуяет, чим осолится? Действительно, если соль потеряет свою природную силу, она станет негодной. Мой духовник, отец Андрей (Машков), любил говорить о соли в связи с молитвой. «Если мясо или рыбу не посолишь, – говорил он, – они начнут гнить, так и человек, если не молится, начинает гнить». И тут же рассказывал притчу из жизни. Он был просфорником и знал, сколько нужно сыпать соли на ведро воды, чтобы замесить тесто. Один раз он взял соль для просфор, а там – черви. В самой соли завелись черви! Он рассказывал об этом с изумлением, не понимал, как такое могло быть. Этот случай отец Андрей приводил с умыслом, как пример того, что происходит в наши дни: предохраняющее от гниения само стало гнить. И мне кажется, что в наше печальное время, когда люди, как выразился святитель Игнатий, изучают христианство не по заповедям, а по книгам, хорошо бы помнить об этом странном случае.

Аще же соль обуяет, чим осолится? Человек, который оправдывает себя тем, что он следует нехристианским идеалам ради того, чтобы сделать свою жизнь интересной, осмысленной, полезной, уже не может называться христианином. Эти якобы благие стремления не оправдывают его, а, наоборот, еще больше отвлекают от христианского предназначения. Ни во чтоже будет ктому, то есть такая соль будет уже ни к чему не пригодна и останется только выбросить ее, чтобы она была попираема людьми.

Когда христианство теряет свое предназначение, когда нравственность, а в особенности духовность, исчезает из общества христиан, тогда это общество начинает попираться людьми. Происходят революции, перевороты, гонения на Церковь. Именно это и случилось в начале XX века в России. Нельзя объяснять произошедшее в нашей стране только тем, что восстали «врата адовы» или появились какие-то заговорщики и кроме них никто ни в чем не виноват. Пришла, как говорят, кучка евреев и вдруг захватила многомиллионную страну! Это несерьезно. Никакие враги Церкви и России ничего не смогли бы сделать, если бы народ не изменил своим идеалам и от него не отступила благодать Божия. То же самое можно сказать о других православных государствах: Византийской империи, Болгарии, Сербии. Все эти страны подвергались страшным напастям тогда, когда в них тускнели христианские идеалы. А они порой тускнели очень сильно. В Византии, например, доходило даже до того, что православные склонялись к принятию унии, не видя никакой разницы между христианством истинным – православием и христианством искаженным – римо-католичеством.

Конечно, можно сказать, что христиане были гонимы всегда, например, апостолов тоже гнали. Но когда гнали апостолов, христианство распространялось, а когда были гонения на Церковь в Российском государстве – неуклонно умалялось. Да, после революции в России много было мучеников и истинных рабов Божиих, но в основной своей массе народ был лишен веры. Поэтому нельзя приравнивать гонения на христиан, бывшие в первых столетиях, начиная с апостольских времен и до Константина Великого, к гонениям, бывшим в недавнее время. Результаты гонений в нашей стране печальны, утратили мы, повторю, очень много. Хотя мы и критикуем дореволюционную Россию за упадок благочестия, тем не менее, тогда оно было на гораздо более высоком уровне, чем сейчас. Здесь уместно вспомнить высказывание Ивана Алексеевича Бунина: «Узнают ли когда-нибудь будущие поколения, какую Россию они потеряли?»

Аще же соль обуяет, чим осолится? Ни во чтоже будет ктому. Здесь есть, конечно, смысл и более тонкий. Когда мы теряем «соленость», то есть перестаем исполнять заповеди блаженства, перестаем ощущать близость к Богу, единение с Ним, то нас попирают демоны. Они приносят нам многие скорби, и мы никак не можем защититься от их напастей и соблазнов по той причине, что не имеем в себе этой самой «солености». Поэтому если мы чувствуем, что темные силы нас уничижают, если мы претыкаемся, впадаем в мысленные грехи или согрешаем на деле, значит, мы перестали быть «солеными».

Сначала соль христианства теряют в себе отдельные люди, потом – все христианское общество. И демоны начинают попирать того или иного человека, а потом и все христианское общество попирается людьми, которые находятся под властью демонов.

Вы есте свет мира. Не может град укрытися верху горы стоя16 (Мф.5:14). Может получиться так: человек, читая Евангелие, вместо того чтобы смириться, увидеть свои грехи и покаяться, вместо того, чтобы изменить свою жизнь, будет думать: я – соль мира, я – свет мира. Нужно смотреть на себя трезво и понимать, для чего это сказано. Мы не можем так именовать себя и гордиться этими словами только потому, что мы христиане или монашествующие, какими бы мы ни были. Сказано это для того, чтобы укорить нас: если мы являемся светом мира, значит, должны исполнять евангельские заповеди.

Не может град укрытися верху горы стоя. Здесь идет речь о наших добрых делах. А что такое добрые дела? Только ли милостыня или какая-либо иная вещественная помощь ближним? Обратите внимание, что большинство заповедей говорит о внутреннем состоянии человека: нищете духовной, плаче, чистоте сердечной. Кротость и милостыня – добродетели, направленные на ближнего. Алкание и жаждание правды, миротворчество, терпение в изгнании, терпение поношений отчасти относятся к ближнему, отчасти к внутренней жизни. Значит, под добрыми делами, под «светом миру» нужно понимать не только те дела, которые совершаются по отношению к другому человеку, но и молитву, очищение сердца, смирение, покаяние. Это дела, может быть, даже большие и нужнейшие, из них проистекают все остальные.

Не может град укрытися верху горы стоя. Мы, христиане, находимся на виду у всех. Не потому, что мы творим добрые дела напоказ, а потому, что у нас столь возвышенные идеалы, что на нас все смотрят: верны ли мы этим идеалам или нет? Мы не смогли бы укрыться, даже если бы захотели. Когда мы делаем добрые дела, это обязательно проявляется вовне. Например, нищета духовная – будь то беспристрастие или отсутствие самомнения – не может быть не замечена другими людьми. Иногда духовность человека видна даже по выражению его лица.

Люди, которые имели счастье общаться с отцом Николаем Гурьяновым, помнят, что он говорил очень кратко и просто. Не зная его, можно было подумать, что это простой добрый дедушка. Но в то же время он источал необыкновенный мир. Одна местная жительница недоумевала: «Вот, к отцу Николаю все ездят, а ведь мы от него ничего не получаем». Почему она так говорила? Потому что люди, чуждые Церкви, в отце Николае ничего не ощущали, а людям верующим, приходившим со своими нуждами, открывалась и его прозорливость, причем необыкновенная, словно он присутствовал в тех местах, где никогда не был, и пророческий дар. Отец Николай давал мудрые советы в отношении духовной жизни, иногда отвечал даже прежде, чем ему задавали вопрос. И помимо всего этого в самих чертах его лица, в самой манере общения был, повторю, необыкновенный мир, были любовь и духовность. Не знаю, какими словами это выразить, но чувствовалось в нем что-то возвышенное, неземное. Вот пример того, что человек может, никак себя не выставляя, более того, несколько юродствуя, иметь то, о чем говорит Евангелие: Вы свет мира. Надо сказать, что к нему (и к подобным ему подвижникам) эти слова относятся почти буквально, потому что лицо его было светоносным – внутренний духовный свет освещал черты его лица и преображал их, обыкновенное лицо превращалось в лицо земного ангела.

Не может град укрытися верху горы стоя. Нам не нужно показывать, что мы лучше, чем есть на самом деле: доброе выставлять напоказ, а плохое укрывать. Все равно, как бы мы ни старались, мы не укроемся. Если Спаситель сказал, что мы не можем укрыться, то нечего даже и пытаться. Свои пороки нужно не укрывать, а исправлять.

Ниже вжигают светильника и поставляют его под спудом, но на свещнице, и светит всем, иже в храмине суть17 (Мф.5:15). Это не значит, что мы должны объявлять о своих добрых делах. Это значит, что евангельское учение должно быть светильником, который освещает всю нашу жизнь, каждый наш шаг. У нас же получается так: что-то мы делаем, руководствуясь здравым смыслом, что-то – руководствуясь страстями, что-то – необходимостью, а что-то делаем, как нам кажется, по заповедям. Такого быть не должно. Если мы зажгли светильник веры, светильник учения Христова, то он не должен быть под спудом. Он должен всегда гореть, стоять на высоте и освещать все, что происходит в нашей душе.

При свете всем видно, куда идти. Так и в душе человека. Все наши чувства, мысли, намерения, планы всегда должны, так сказать, освещаться Евангелием. Оно не может быть для нас чем-то посторонним. Дескать, в швейной мастерской Евангелие уже ни к чему, главное, шить аккуратно. Если мы не руководствуемся в жизни евангельскими заповедями, то получается, что у нас есть мораль официальная и неофициальная. Никто, конечно, не скажет вслух: «Да если мы не будем сердиться и кричать, то мы ничего не добьемся!» Но эта неофициальная мораль живет в нашей душе, и на самом деле мы считаем, что без употребления некоторых недозволенных Евангелием средств мы не сможем добиться своего. Для нас целью является не исполнение заповедей, а успех в том или ином предприятии. Ради того чтобы добиться успеха, мы отставляем Евангелие в сторону – оно нам мешает – и таким образом погружаемся во тьму. А ведь в большинстве случаев исполнение заповедей и успех в том или ином деле можно совместить, пусть иногда и приходится смиряться и отказываться от успеха.

Если наши чувства, мысли, намерения не освещаются в храмине души евангельским светом, то во мраке мы можем преткнуться, упасть, или даже погибнуть. В русских избах, например, часто случалось такое, что человек в темноте падал в открытый подпол и иногда убивался насмерть. Какой из этого можно сделать вывод? Если мы не будем жить в свете Евангелия, то с нами может произойти все что угодно, вплоть до нравственной гибели в самый неожиданный момент, когда нам кажется, что у нас все в порядке.

Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех18 (Мф.5:15–16). Наш свет просветится перед людьми, опять-таки, не в том смысле, что мы всё будем делать напоказ, а в том смысле, что этот свет прежде воссияет в нашей душе, осветит ее. Он будет руководить всеми нашими поступками, начиная с внутренних движений. Как сказано в Евангелии, из сердца исходят помышления злые19. Поэтому если мы внутренне просветимся светом Евангелия, тогда и люди увидят этот свет. А если мы что-либо делаем напоказ… Не нужно думать, что мы всех сможем обмануть. Всегда найдутся умные, проницательные люди, даже из неверующих, которые наше лицемерие увидят и обличат, притом мы еще и соблазним их на осуждение христианства.

Я уже упомянул, что под добрыми делами нужно понимать все евангельские заповеди и прежде всего их внутреннее исполнение. Но что в таком случае значат слова: Да видят люди ваши добрые дела? Значат ли они, что если я внимательно молюсь, если я имею плач и чистоту сердечную, если я вижу Бога, то я должен об этом рассказывать? Значат ли они, что я должен делать все эти добродетели на виду у всех? Но далее мы увидим, что Спаситель, как бы уточняя Свою мысль, говорит о совершении добродетелей втайне. Получается, слова: Да видят люди ваши добрые дела – означают то, что у наших добрых дел должны быть результаты. Не может человек внимательно молиться и при этом быть гневливым, или всех осуждать, или злословить. Не может человек иметь плач и в то же время болтать и смеяться. Если результаты внутреннего исполнения нами заповедей никак не проявляются вовне, то в лучшем случае мы только начали исполнять Евангелие, а в худшем – даже и не понимаем, что нам нужно делать.

И прославят Отца вашего, Иже на небесех. Когда неверующие люди общаются с истинными христианами, то это общение (не проповедь, не доказательства, а именно общение) убеждает их в том, что православная религия истинна, и они прославляют Бога. Что значит прославить Бога? Прославить Бога по-настоящему, всей душой – значит обратиться к вере. Вот как всякий из христиан должен был бы проповедовать – своей жизнью. Часто мы, видя чье-то доброе воспитание, поведение, обходительность, думаем: вот какого хорошего человека воспитали родители. Так же и здесь: если мы ведем себя правильно, как заповедал Спаситель, то прославляем Бога, как нашего Родителя. А если мы ведем себя не по-христиански, то, наоборот, вызываем в людях страшнейший соблазн, и они из-за нас хулят Бога.

Мы соблазняем людей многим, даже одним своим нерадением. Был такой случай. Одного дедушку хотели причастить. Он долго болел и уже умирал, понятно было, что не встанет. Этот дедушка считал себя верующим, но постов не соблюдал. Когда его стали убеждать, что нужно соблюдать посты, он сказал: «Зачем вы мне это говорите? Меня священник благословил не поститься». Оказывается, когда он был еще совсем молодым, он у одного священника дома делал ремонт. Тот стал предлагать ему скоромную пищу, а был пост. Молодой человек начал отказываться: мол, нельзя, мне мама не разрешает, надо поститься. А священник сказал: «Я ем, и ты ешь. Не то оскверняет уста, что входит, а то, что исходит». Он привел слова из Евангелия, которые обычно приводят люди, желающие оправдать то, что они не постятся. И с тех пор он перестал поститься. Вот так нерадение священника уничтожило благочестие, в котором мать воспитывала этого молодого человека.

Да не мните, яко приидох разорити закон или пророки: не приидох разорити, но исполнити20 (Мф.5:17). Нужно иметь в виду, что эта проповедь Спасителя была обращена к иудеям. Сейчас мы воспринимаем ее по-другому, потому что живем в мире христианском или, как иногда говорят, постхристианском. Иудеи придирчиво следили за Спасителем и думали, что Он хочет ввести какое-то новое учение, отменяющее учение Моисея и пророков. А Спаситель сказал, что Он пришел не нарушить его, но исполнить. Слово «исполнить» в славянском языке имеет два значения: «осуществить» и «восполнить». Мне кажется, в данном случае больше подходит второе значение. Спаситель не отменил ветхий закон, а придал ему более глубокое содержание, раскрыл то, что содержалось в нем прикровенно.

Аминь бо глаголю вам: дóндеже прейдет небо и земля, йота едина или едина черта не прейдет от закона, дóндеже вся будут21 (Мф.5:18). Ни одна йота, ни одна черта закона не будут изменены, пока все, что написано в законе, не сбудется. (Это касается, конечно, не обрядовых сторон ветхого закона, допустим принесения в жертву животных, а закона нравственного. Ветхозаветные жертвоприношения имели прообразовательное значение: в полной мере они совершаются в новозаветном богослужении.) Мы не должны говорить себе, что, мол, наступило такое время, когда ту или иную заповедь можно не исполнять или что в данной ситуации какая-то заповедь уже неуместна. Такого никогда не будет – ни одна йота, ни одна черта из Писания не прейдет!

Кроме того, здесь Спаситель проповедует чрезвычайно уважительное, благоговейное отношение к Священному Писанию. И мне кажется, что, если человек внимательно читает Евангелие, он приобретает такое отношение. Он видит, что каждый знак препинания в Писании оттеняет глубочайший смысл, при поверхностном взгляде от нас скрытый.

Люди, которые исследуют видимый мир и утверждают, что они делают какие-то особенные открытия, должны понимать: все эти открытия – ничто по сравнению со Священным Писанием. Святой праведный Иоанн Кронштадтский по поводу научных теорий о возникновении мира, как человек духоносный, сказал: «Почему камням22 я должен верить больше, чем Священному Писанию?» Тот мир, в который мы вошли и из которого уйдем, будет существовать и без нас, поэтому он кажется вечным, и некоторые мыслители приписывали видимому миру вечность. Но он, тем не менее, исчезнет. А Священное Писание не исчезнет, потому что это – голос Божий, вплоть до йоты.

Иже аще разорит едину заповедий сих малых и научит тако человеки, мний наречется в Царствии Небеснем; а иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем23 (Мф.5:19). Когда нужда заставляет нас нарушить заповедь, она кажется нам малой: ничего страшного, думаем мы, если я рассержусь, или про кого-нибудь плохо скажу, или посмотрю с любопытством на лицо другого пола, никаких последствий от этого не будет. Изо дня в день мы сначала умаляем заповеди в своих глазах, а затем попираем. И оправдываем себя якобы значительными причинами.

Есть и другое толкование того, почему заповеди названы малыми: они названы так потому, что преподаны в простой форме. Спаситель изложил Свое учение в доступной форме для того, чтобы оно было понятно всем, а не только людям мудрым. Однако это не повод для того, чтобы презирать эти заповеди и думать: «Платон, Аристотель, Кант – да, это великие философы, и что такое Евангелие в сравнении с их трудами?» Оно, мол, изложено очень просто. Трезвый человек понимает, что всем философам, вместе взятым, далеко до того, чтобы сказать хотя бы одну притчу такого же глубокого содержания, каким отличается любая притча Господа Иисуса Христа.

Что значит научит тако человеки? Научить чему-то можно не обязательно словом. Люди по большей части научаются друг от друга. Не только дети учатся у родителей через подражание им, о чем я говорил в первой беседе, но и взрослые: мы тоже перенимаем друг у друга манеру поведения, даже взгляды. И если мы нарушаем заповеди, допустим сердимся, гневаемся, осуждаем, тщеславимся, то тем самым подаем пример другим людям, и они начинают вести себя так же. Пусть мы не совершаем никаких особо тяжких грехов (хотя человек может дойти до того, что и блуд начнет считать мелким прегрешением, таких людей в наше время много), но, нарушая или, как более выразительно говорит Спаситель, разоряя заповеди, мы своим дурным примером заражаем и других людей. Они начинают считать, что христианам не обязательно строго соблюдать Евангелие. А значит, можно позволить себе грубость, осуждение, можно позволить себе невнимательно молиться, можно в чем-то допустить небрежность. Христиан, показывающих своей жизнью дурной пример другим, столь много, что люди, которые живут по заповедям, кажутся белыми воронами.

Когда в нашей среде появляется белая ворона – человек, не желающий жить как все, нам кажется, что он строит из себя святошу. Есть мнение, что преподобного Николу Святошу, Киево-Печерского подвижника, в прошлом князя, святошей презрительно прозвали его родственники, знатные люди. Предполагают, что Симеона Нового Богослова тоже вначале называли «новым богословом» презрительно: вот, мол, он строит из себя Григория Богослова. А потом это презрительное прозвище усвоилось ему как почетное. Так мы относимся к тем людям, которые выделяются из нашей среды, которые не желают попирать заповеди даже в мелочах и относятся к себе щепетильно. Нам кажется, что это уже чересчур.

Преподобный Серафим Саровский, как вы знаете, много лет подвизался вне обители. Он жил в лесу и ему приносили Святые Дары, причащали его. Братья монастыря (а этот монастырь отличался строгим уставом и настроем на молитвенный подвиг) стали его осуждать: дескать, почему он не ходит в церковь? А у преподобного Серафима были для этого основания. Во-первых, он был отшельником и духовной жизнью оправдывал свое особое положение. Во-вторых, он не мог ходить на службы из-за болезни ног: более шести лет он служил иеродиаконом, потом долгое время, будучи уже иеромонахом, каждый день служил литургию и у него появились язвы на ногах. Конечно, если обыкновенный монах не ходит в церковь, то это очень странно. Но преподобный Серафим нес такие подвиги, которые трудно себе представить, например, питался на протяжении многих лет одной травой. Старец кормил с рук диких животных, в том числе и медведя, по его молитве на глазах у людей происходили чудеса, исцеления – и его осуждали, что он не ходит в церковь! Осуждали потому, что он был лучше, чем все. А вот не надо быть лучше, чем все! Ты будь хорошим, но в нашу меру. Хуже тоже плохо. А лучше – еще хуже. Плохого могут пожалеть иногда, по дружбе, а хорошего уже не пожалеют.

Одна из наших сестер была свидетельницей того, как относились к моему духовнику, отцу Андрею, люди, которые его окружали. Хотя отец Андрей был человек простой, малообразованный, а некоторые из окружавших его людей имели семинарское или даже академическое образование, по сравнению с ним они были просто дети – и в житейских вопросах, и тем более в духовных. И эти люди отца Андрея презирали, не могли понять его поведения и объясняли его поступки по-своему. Те, кто всегда и всюду следует заповедям, не умаляет их, не уничижает, не подает дурного примера, не учит других мнимохристианскому поведению, – часто бывает презираемы, не приемлются обществом теплохладных христиан.

Иже аще разорит едину заповедий сих малых и научит тако человеки, мний наречется в Царствии Небеснем. Быть названным меньшим в Царстве Небесном не значит там пребывать. Если в приличном обществе говорят о ком-то как о человеке недостойном этого общества, то, скорее всего, он там находиться не будет. Если мы будем презирать заповеди, показывать людям дурной пример вместо того, чтобы учить их истинной христианской жизни, то не войдем в Царство Небесное.

А иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем. Тот, кто исполнит заповеди и научит других своим примером, а может быть, и словом, сей велий наречется в Царствии Небеснем. Слово такого человека будет иметь громадное значение, потому что люди будут видеть пример его жизни. Скажем, проповеди святого праведного Иоанна Кронштадтского в литературном отношении не представляют собой ничего особенного. Хорошие, добротные проповеди, но их не сравнить, скажем, с писаниями святителя Игнатия (Брянчанинова). Однако вся жизнь отца Иоанна, его чудеса, его добродетели, которые были явны для всех, придают его простым словам огромный вес. В своей знаменитой книге «Моя жизнь во Христе» и прочих дневниках, вышедших впоследствии, он простыми словами говорит о своих религиозных переживаниях. И в его словах есть нечто особенное, свидетельствующее о его духовном опыте. Другой пример. Изречения древних египетских подвижников, большинство из которых были совершенно неграмотными людьми, пастухами и крестьянами, живут уже полторы тысячи лет. И они не устаревают, потому что в этих простых изречениях – опыт. Человек, который творит заповеди, может научить другого, даже если он не имеет особенного дара слова. А слово того, кто очень красноречив, но не имеет опыта, будет малоэффективным. Более того, может получиться так, что он будет говорить одно, а примером будет учить другому и тем самым дискредитирует собственные слова.

Глаголю бо вам, яко аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в Царствие Небесное24 (Мф.5:20). Книжники и фарисеи строго исполняли заповеди, по крайней мере внешне, формально. Не нужно думать, что фарисеи были только лицемерами. Этот порок, лицемерие, возник в связи с тем, что они не думали о внутреннем, но внешнюю сторону закона они старались исполнять очень строго, добавляя к этому многие устные предписания, предания человеческие, как называл их Спаситель. И Он нам говорит, что наша праведность должна быть больше, чем праведность этих людей, то есть мы должны кроме внешней стороны прилежать с еще большей ревностью внутренней.

Часто мы осуждаем людей, которые придают излишнее значение церковным обрядам, говорим о них: «Этот фарисей, тот фарисей, строит из себя что-то» – и воспринимаем христианство в том смысле, что нам, дескать, все можно, Господь даровал нам свободу. Однако мы забываем слова апостола Павла: К свободе призваны мы, братья, лишь бы свобода наша не была поводом к угождению плоти25. У нас свобода бывает именно поводом к угождению плоти. Но ведь мы стали свободны не для того, чтобы нам все было можно, а для того, чтобы преуспевать в делании заповедей, более строго к ним относиться – не нарушать их, а восполнять, дополнять. Мы же, снимая с себя строгие ограничения ветхого закона, предоставляем самих себя произволу страстей. Не нужно думать, что если нам, в отличие от иудеев, разрешается есть свинину, то все запрещения уже сняты: к нам предъявлены запрещения гораздо более важного свойства – внутреннего. И если мы не будем к себе более строгими, чем книжники и фарисеи, мы в Царство Небесное не войдем.

Слышасте, яко речено бысть древним: не убиеши, иже бо аще убиет, повинен есть суду. Аз же глаголю вам, яко всяк гневаяйся на брата своего всуе повинен есть суду; иже бо аще речет брату своему: рака, повинен есть сонмищу; а иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней26 (Мф.5:21–22). Спаситель объясняет, в чем наша праведность должна быть большей. Древним была дана заповедь: Не убий. Надо сказать откровенно, что в наше время большинство христиан исполнением только этой заповеди и ограничиваются, а иногда позволяют себе нарушать и ее. Мы сейчас не говорим об убийстве на войне – это неизбежное зло нашего времени. Хотя схиархимандрит Софроний (Сахаров) считал, что даже во время Второй мировой войны те люди, которые желали смерти врагам Отечества, уже согрешали. Он молился за весь мир и желал спасения всякому человеку. И говорил, что на исповеди он часто встречал непонимание, когда спрашивал людей, не желали ли они зла своим врагам. Наверное, есть подвижники, исполненные такой любви, что она распростирается не только на своих соотечественников, но и на весь мир. Но не нужно путать эту любовь с сектантским отношением к заповеди: Не убий(Исх.20:13). Если мы будем чрезмерно принципиальными, может получиться большее зло: скажем, воины не захотят защищать православное Отечество по той причине, что нельзя убивать врагов и таким образом предадут смерти свой народ и поруганию свои святыни.

Мы делаем из этой заповеди некоторое исключение, имея в виду наше несовершенство и помня, что такое исключение делал и Моисей. Тот же, Кто сказал через Моисея: Не убий, повелел потопить фараона в Красном море, благословлял израильтян на священные битвы, велел побивать камнями нарушающих заповеди о субботе или о заклятом. Вспомним, как Моисей молился на горе с поднятыми руками: когда руки были подняты, тогда Амалик был побеждаем, когда он уставал и опускал руки, тогда начинал побеждать враг. Ор и Аарон поддерживали Моисею руки и даже посадили его на камень. Он молился о том, чтобы израильтяне в этой битве разбили амаликитян. Значит, убийство, которое запрещает Моисей, не имеет ничего общего с тем, которое происходит на войне. Это небольшое отступление я сделал потому, что многие неправильно понимают это место из Евангелия.

Итак, мы видим, что те, кто в наше время исполняет заповедь: Не убий, считают себя уже вполне праведными и этим довольствуются. Но Спаситель объясняет, что это самонадеянно и неправильно. Аз же глаголю вам, яко всяк гневаяйся на брата своего всуе повинен есть суду. За убийство в ветхозаветное время подвергали суду. А тут Спаситель говорит о суде уже не над убийцей, а над гневающимся. Надобно рассматривать: почему человек гневается, почему он, можно сказать, уже совершил преступление? Ведь гнев – это начало убийства. Многие убийства, даже невольные, происходят именно от гнева.

Святые отцы слова «гневаться всуе» понимают так: это значит гневаться не только по пустякам, но и тогда, когда мы желаем чего-то земного, но по каким-то причинам не получаем этого. Единственный гнев, который оправдывается святыми отцами, – это гнев на грех (не на чужой, а на свой), на страсть, на соблазн, которым кто-то пытается склонить тебя к греху; на заблуждение, связанное с учением Церкви. Это может быть не только ересь, но и неправильное аскетическое учение, допустим о молитве. Например, есть люди, которые считают, что Иисусовой молитвой нельзя молиться ни в коем случае, потому что обязательно сойдешь с ума. Конечно, можно сойти с ума, но это бывает от гордости, а не от Иисусовой молитвы. Итак, всякий гнев, кроме гнева против греха и заблуждения, считается суетным и потому предосудительным, то есть подлежащим суду, как и говорит само слово Евангелия.

Иже бо аще речет брату своему: рака, повинен есть сонмищу; а иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней. Гневаясь, мы часто оскорбляем людей и стараемся подобрать самые обидные, едкие слова. Даже если мы любим человека, все равно, поддавшись страсти, обязательно хотим его уязвить. И не успокаиваемся до тех пор, пока не удовлетворим свою страсть, то есть не приведем человека в соответствующее состояние. Если же он все-таки умудряется сохранять спокойствие, то это приводит нас в необыкновенную ярость. Мы начинаем говорить: «Ах, так тебе все равно, тебя это не волнует, тебя это не касается?!» – и никак не можем угомониться. Иные, добившись своего, продолжают гневаться, а иные как будто бы насыщаются этим и успокаиваются. Тот, на кого кричали, тоже рассердился и стал кричать – все, дело сделано, цель достигнута.

Иже бо аще речет брату своему: рака, повинен есть сонмищу. Даже если ты грубо обращаешься с человеком, ты уже должен быть отлучен от Церкви, тебя нужно чураться как человека совершенно недостойного общения с истинно верующими людьми. А иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней. Если я называю человека безумным, глупым, значит, подвергаю себя опасности быть вверженным в геенну огненную. Мы время от времени перечитываем эти слова, но, умаляя эту заповедь, думаем, что она несовременна и ничего не значит, отставляем ее в сторону и даже не пытаемся соблюдать.

Аще убо принесеши дар твой ко олтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, остави ту дар твой пред олтарем и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой27 (Мф.5:23–24). Иудеи придавали жертвоприношениям большое значение. И справедливо, потому что в то время так и должно было быть. Поэтому Спаситель говорит о жертве, даре, но и у нас есть свои жертвы: милостыня, добрые дела, пожертвования на храм, в конце концов, молитва. Что такое жертвоприношение Богу? Это наше участие в богослужении. Неважно, приносим мы в жертву овна или ставим свечу. Но если брат имеет на нас обиду, то мы не должны оставаться спокойными, иначе наша жертва не будет угодна Богу. Конечно, не всегда есть возможность примириться с братом буквально, хотя надо стараться, чтобы по возможности было исполнено и это.

Мы сказали человеку мимолетом грубое слово, например: «Ну ты и дурак!» – и забыли об этом, простили его, как говорится, за его дурость. Но тем самым мы нарушили Евангелие. Мы живем дальше своей жизнью, а человек обиделся, у него в душе рана, он имеет нечто против нас. Грубым словом можно уязвить человека на всю жизнь. Недавно мне рассказывали такой случай. Один человек в присутствии жены грубо выразился, нецензурно. Он считал, что в этом нет ничего страшного, а она после этого несколько месяцев просто не могла с ним разговаривать. Еле-еле выдавливала из себя какие-то слова, и все. Нужно понимать, что слово – это совсем не пустяк. Может быть, нас так извратила марксистская, материалистическая идеология, что нам кажется: если что-то можно взять в руки, пощупать, то это действительно существует и имеет какое-то значение, а если что-то просто произносится, то это ничего не значит.

Любые наши дела начинаются со слов. Человек может вдохновить людей на битву, может заставить их пожертвовать своей жизнью, как, например, Александр Васильевич Суворов воодушевлял своими речами воинов. Он умел говорить так, что они дрожали от возбуждения и готовы были, ничего не боясь, пойти на смерть. Революционеры повели за собой народ, сумели его убедить. В конечном счете народ они, конечно, обманули, хотя большинство из революционной верхушки искренне было убеждено в правильности своей идеологии. Народ, по крайней мере активная его часть, поверил революционерам больше, чем старой власти, и им удалось захватить великую страну. А началось все со слова.

Иной гневливый человек оправдывает себя тем, что он, дескать, хотя и поссорился с ближним, но простил его. Сам уязвил ближнего, нанес ему рану, досадил ему, а потом сам его и простил. Ты-то ему простил, а он-то тебя не простил, он, может, и хочет простить, но не в силах, так и живет с раной в сердце. Люди, много видевшие на своем веку, знают, что между родственниками бывают иногда очень длительные ссоры: кто-то кому-то сказал обидное слово и эта обида простирается на годы, на десятки лет. Старые друзья перестают дружить из-за того, что кто-то из них сказал другому что-то обидное. Мы убиваем людей словом и в самом буквальном смысле. Известны такие примеры: начальник вызвал к себе подчиненного и так его отругал, что с последним случился инсульт или инфаркт. А бывает, что обиженный человек, будучи в расстроенных чувствах, делает какую-нибудь глупость или, скажем, попадает в аварию.

Когда мы говорим человеку что-то грубое, то желаем в худшем случае ему досадить, а в лучшем – добиться того, чтобы он сделал по-нашему. Мы своего добились, человек поступил так, как мы считаем правильным, а что потом с ним будет, нас не волнует. Если уж мы Бога не боимся, то у нас должна быть, по крайней мере, жалость к людям. Поэтому Спаситель и говорит, что нужно помнить о последствиях нашего гнева, которые могут быть очень серьезными и которые нужно устранять. Для нас человек, может быть, не представляет никакой цены, но он ценен перед Богом. Мы приносим дар Богу, а душа обиженного нами человека вопиет к Богу. И Бог, вместо того чтобы принять нашу жертву, должен нас наказать, отомстить нам за совершенный грех.

Буди увещаваяся с соперником твоим скоро, дóндеже еси на пути с ним, да не предаст тебе соперник судии, и судия тя предаст слузе, и в темницу ввержен будеши28 (Мф.5:25). Некоторые толкователи под соперником понимают совесть. Но можно понимать это и в более прямом смысле. Кто наш соперник? Это человек, которого мы обидели, с которым мы поссорились. Допустим, я с кем-то работаю на протяжении всего дня. Это значит, что я с ним на пути и, пока я с ним общаюсь, должен с ним примириться. Апостол Павел говорит: Солнце да не зайдет во гневе вашем29 (Еф.4:26), то есть каждый день мы должны завершать мирно. Разногласия бывают всегда, но они должны заканчиваться примирением. А если мы не примирились в то время, пока благодаря Промыслу Божию находимся вместе, значит, мы будем за это отвечать.

Если мы не примиримся с соперником, тогда он предаст нас судье. В каком смысле? В том смысле, что мы будем судимы за грех. Наверное, все замечали, что после неприятного разговора бывает, как говорят, осадок в душе или пустота. Почему? Потому что мы в это время, может быть, уже осуждены Богом и лишены благодати, наказаны. Что значит опустошение и неприятное чувство в душе? Это значит, что от нас отступила благодать Божия. А что значит лишение благодати? Это значит, что от нас отвернулся Бог. Благодать не есть некая субстанция, вроде воды, которую можно зачерпнуть, налить в сосуд и хранить. Благодать скорее можно сравнить с солнечными лучами: закрыл окно, задернул шторы – света нет, открыл окно – свет снова стал литься в комнату. Свет есть солнечная энергия, солнечное действие. Также и благодать – это Божественное действие. Если мы погрузились во тьму, лишились благодати, значит, Бог от нас удалился. Если чувствуем благодать, значит, Бог приблизился к нам, Он с нами.

И судия тя предаст слузе. А кто такие слуги? Это и демоны, которые истязают нас, искушают и соблазняют. Это и промыслительные бедствия, наказывающие нас. Мы можем быть ввержены в темницу в том смысле, что окончательно лишимся благодати и будем пребывать как бы во тьме и в заключении, не имея возможности совершать нравственные поступки так же, как заключенные в тюрьме не имеют возможности ничего делать. Это относится и к будущей жизни. Одно толкование другому не противоречит: что мы приобретем для себя в этой жизни, то в будущей жизни примем в полной мере; что здесь у нас есть как залог – мука или блаженство, – то в будущей жизни будет уже как действительность.

Аминь глаголю тебе: не изыдеши оттуду, дóндеже воздаси последний кодрант30 (Мф.5:26), то есть пока мы не ответим за все сполна, за каждую мелочь. Когда мы гневаемся на людей, обижаем их и тем самым лишаем себя благодати, когда мы погружены в темницу, во тьму страстей, то нам гораздо труднее справляться с собой и побеждать свои недостатки, чем когда мы живем с людьми мирно. Почему нам бывает так трудно бороться с грехом, почему мы едва-едва что-то получаем в молитве, едва-едва можем видеть свои страсти? Все это происходит потому, что мы относимся к нашему ближнему с неприязнью и даже хуже – с полным безразличием. Прогневавшись на человека, мы даже не помним о том, что он живое существо и может от этого страдать. Такое каменносердечие – это серьезная духовная болезнь, и нам надо предпринять все, чтобы от нее избавиться.

Источник: Размышления над Нагорной проповедью / схиархим. Авраам. - Москва: Паломник ; Екатеринбург: Ново-Тихвинский женский монастырь, 2012. - 383 с. ISBN 978-5-94512-106-5